«Зарабатывать на текстах — это просто», — говорят нам сотни пабликов и курсов про копирайтинг. Тут печально вздохнули гении литературы, умершие от голода в нищете.
В новой статье постоянный автор «Правил жизни» искусствовед Арсений Дежуров рассказал о полной роскоши, долгах и новаторских произведениях жизни Оноре де Бальзака — человека, который как минимум одним из первых додумался повесить ценник на гениальность.
Первая половина XIX века, разгул романтизма: произведение должно соскочить с кончика пера, оно делается не ради публики, а ради самовыражения гения, который таким образом общается с универсумом... Именно в это время было сделано великое открытие: основа массовой литературы — экономическая. Иными словами, литература — товар, а из рук гения — дорогой товар. Первым гением, кто работал ради денег, был великий Бальзак.
Он был великий. Нет, по-другому… Он был огромный. Грузный, с вечно грязной, засаленной головой, с неухоженными руками, с изъеденными кариесом передними зубами, безвкусно одетый гений «из простых», одержимый чем-то вроде болезни, которую Стефан Цвейг назвал аристократоманией.
Романтика и деньги
Он вступил в литературу, когда свободных мест в ней не было. Все троны — и поэтические, и прозаические, и драматические — были заняты романтиками. Он тоже называл себя романтиком (слово «реализм» было еще не в ходу); «романтик» для начала XIX века — любой писатель, который пишет по-новому, который противостоит классике XVIII века. Бальзак было начал писать «по-новому», но в эпоху романтизма писать, как пишут романтики, было уже старо. И он придумал реализм. Так он открыл великую тему для литературы нарождающегося империализма (жадность) и вывел на первый план главного героя (деньги).
Его гнали по жизни тщеславие и алчность. Когда он думал, зачем вступать в литературу, он наметил две цели: прославиться и разбогатеть. Мысль прославиться, как можно предположить, присуща всякому начинающему (как и продолжающему) писателю. А вот мысль разбогатеть на литературе была принципиально новой для эпохи развитого романтизма.
Сама мысль разбогатеть при помощи литературы имела прецедент в древности. Это поэт Симонид научился брать деньги за сочинение од: в одах воспевались подвиги состоятельных воинов и атлетов, поминания их состоятельных предков, даже выгодные покупки лошадей или дома. От самого «слезного» Симонида до нас почти ничего не дошло; так, несколько легенд и слово «симония» — это синоним писательской жадности. Слово это на протяжении тысячелетий имело отрицательный смысл.
Разбогатеть на литературе до XIX века никому не удавалось: авторского права еще не было, можно было нажиться только на первом тираже издания, в дальнейшем любая печатня могла продолжить публикацию, нисколько не помышляя ни о каких потиражных.
Бальзак вовсе не был гениальным самородком, которых нахваливают еще во младенчестве. Об этом свидетельствует одна история (а правду сказать, не одна). В зрелые годы Бальзак увлекся наукой графологией: он научился по почерку определять характер пишущего. Его навестила дама, поклонница гения. Она попросила сказать пару слов про тетрадку своего сына. «Жаль вас расстраивать, мадам, — сказал Бальзак, стараясь придать лицу грустное выражение, — ваш сын мало того, что ленив, он еще и крайне бестолков. Увы, его не ждет великое будущее». Дама заливисто расхохоталась: она принесла старую ученическую тетрадь самого Бальзака.
Оноре де Бальзак с дагеротипа Луи-Огюста Бриссона, 1842 год
Гипертекст XIX века
Однажды он пришел к сестре (которая, кстати, была самым преданным другом его молодости) и сказал: «Кажется, я скоро буду знаменит». У Бальзака возник гениальный план книжного цикла, который бы мы с вами, будучи старше Бальзака примерно на 200 лет, назвали бы гипертекстом.
Любимым писателем Бальзака был сэр Вальтер Скотт. Но вот что удивительно: действие некоторых романов Скотта происходит в одно и то же время в одних и тех же местах. Однако герои Скотта никогда не встречаются! Что же придумал Бальзак? Он решил создать единое произведение из многих книг (91 законченной и 46 незаконченных). Это книги разной величины: огромные романы, небольшие рассказы, некоторые сохранились только в названиях. Так вот, герои этих книг пересекаются! Они растут вместе с французским обществом, меняясь во времени.
Например, Эжен де Растиньяк появляется впервые в романе «Отец Горио». При первом появлении он студент с чистой душой, красавец, провинциал из Гаскони. Это, несомненно, положительный герой, который делает лишь один шаг в сторону роскоши и богатства, их поиска, вняв советам учителей — виконтессы де Босеан и каторжника Вотрена, которые в унисон говорят о том, что люди — это пауки, посаженные в банку, и только деньги помогут выстоять в этом жестоком мире чистогана и наживы.
В другом романе, не менее великом, «Шагреневая кожа» Растиньяк в обществе студента-медика Бьяншона промелькнет мимо Рафаэля, главного героя романа, и больше уже в книге не появится.
В романе «Блеск и нищета куртизанок» Растиньяк — светский щеголь с холодными глазами, он неприязненно морщится при воспоминании о своей бедной юности. Расчетливым прожигателем жизни он явит себя в романе «Банкирский дом Нусинген». И наконец, мы встретимся с ним в романе «Депутат от Арси», где в результате удачной выборной кампании Растиньяк займет место премьер-министра, завершая тем самым карьеру чистопробного подонка. Сквозь «Человеческую комедию» проходит примерно 2000 персонажей: герой будет вскользь упомянут, потом мелькнет в эпизоде, следующий раз станет главным героем, потом героем второго плана, а «Человеческая комедия» будет все шириться и шириться, превращаясь в историю французского общества, от которой нельзя оторваться.
Точно так же будут перетекать из романа в роман огромные состояния. Гигантский капитал ростовщика Гобсека из повести с его именем будет искать наследника. Сначала он найдет Эстер Гобсек — но слишком поздно, та отравится, завещая все, что имеет, Люсьену де Рюбампре. Оно постучится в дверь камеры Люсьена — но поздно, тот повесится на галстуке, завещая все свое имущество Давиду Сешару, изобретателю, который лишился ради дружбы денег и славы. А уж Давид Сешар…
Тут Бальзак не знал, что ему делать: он знал только, как развратиться посредством денег, а что делать с ними такому добряку, как Давид, Бальзак не знал, поэтому перестал упоминать его имя в «Человеческой комедии».
Гениальный должник
Возможно, Бальзак был самым трудолюбивым из великих литераторов и самым великим из трудолюбивых. Да, наверное, так: он был гением, который сам создал свою жизнь. Обремененный долгами, которые он делал с легкостью, несмотря на репутацию дурного должника, он отрабатывал их с пером в руке, создавая том за томом историю денег и жадности.
Бальзакова манера письма запомнилась на будущие века. Этот гений литературы, больше похожий на грязного зверя, — с жирными волосами, с заляпанным ярко-белым халатом на алой подкладке затворял окна во всем доме, чтобы не знать, день на дворе или ночь. Перед ним на спиртовке стояли чайник и кофейник. Бальзак прихлебывал то адски крепкий чай, то адски крепкий кофе, чтобы даже предпосылки мысли о сне не подкрадывались к нему. Прислуга в ужасе пряталась в своей каморке оттого, что гений литературы орал во время письма — его мучили две профессиональные боли, известные только Бальзаку: в руке и в заднице, ибо они, нестойкие, утомлялись скорее, чем его кипучий мозг.
Иногда (часто) приходилось ради наживы идти на сделки с совестью: Бальзак сам признавался, что воровал у Вальтера Скотта страницами. Сейчас описания из исторических романов Скотта кажутся нам очень скучными, мы их пролистываем, предпочитая им кино. Но в XIX веке не было кино, его функции брала на себя литература… О! Как же были интересны замки, костюмы, турниры Вальтер Скотта!.. Сейчас уже не понять… Бальзак брал характеры Вальтера Скотта, превращая паладинов, прекрасных дам, монахов, зеленых стрелков в столоначальников, хозяек пансиона, чиновников, куртизанок, мелких служащих.
Впоследствии он извинится перед обществом за всю ту ерунду, которую он наплодил ради наживы, и признает своими только те книги, которые были подписаны именем Оноре де Бальзак.
На эту аристократическую частицу «де» он не имел никакого права. Его терзала зависть к аристократии, к ее потомственному (пусть растраченному) богатству, ему страшно хотелось, чтобы он был «де». Вольтер не был «де». И Дидро. И Руссо. А Бальзаку хотелось…
Он издавал сразу несколько журналов, в некоторых номерах все статьи были написаны только им одним под разными псевдонимами. В них Бальзак публиковал, Бальзак критиковал, Бальзак оправдывал, Бальзак примирял стороны, Бальзак суммировал выводы. И за все это ему щедро платили.
Он царил в литературе, он управлял ей. Говорят, как-то раз за столом какой-то писатель третьей руки провозгласил тост, в котором были слова: «мы, литераторы…» Бальзак захохотал и стукнул ладонью по столу: «Глупец, вы сидите с маршалом литературы!» Он имел полное право быть нескромным, ибо, как говорил Гете, «скромность — украшение посредственности». А Бальзак был гением.
Да, это был очень дорогой и корыстный автор, знающий цену каждой своей строке. Но денег все равно не хватало.
Дворцы в кредит
Шторы закрывались не только ради работы — их закрывали еще и от кредиторов. У Бальзака было куплено (в долг) несколько особняков — в самых престижных местах Парижа. Никто не знал, в каком из дворцов он сегодня остановится на ночлег. Под покровом ночи с черного хода неузнаваемый Бальзак проникал в один из домов, для того чтобы работать и скрываться от заимодавцев.
Его огромные долги не отменяли его любви к роскоши. У него была коллекция тростей с драгоценными набалдашниками — тут было золото, слоновая кость, нефрит. Одна дама, его современница, даже написала детективный (к сожалению, графоманский) роман — «Трость г-на де Бальзака». Имелась в виду трость с бирюзовым набалдашником, которая (согласно вкусам Бальзака) чудесно гармонировала с голубым фраком при золотых пуговицах. Над его манерами смеялся высший свет. Его боготворили, что не отменяло анекдотов о его жизни почти разбогатевшего плебея.
Однажды знаменитому натуралисту Александру фон Гумбольдту указали на местного сумасшедшего (тот как раз докучал великому писателю, своему поневоле собеседнику). Гумбольдт впервые видел Бальзака, но увлекся не им, а сумасшедшим. Тот что-то бессвязно шепелявил сквозь дырку в зубах, засовывая еду с разных тарелок в ту же самую щербу. Его собеседник сострадательно слушал безумца, от поры до поры записывая наблюдения в аккуратную книжечку.
— Ну что же, — сказал Гумбольдт со знанием дела, — этот верзила определенно должен пройти курс лечения. Когда он жрет…
— Нет-нет, — застенчиво поправили ученого, — безумец тот, что с книжицей, а записывает он за нашим национальным гением, г-ном де Бальзаком.
Это один из многих анекдотов о нем. Над его величием посмеивались, а значит, считали Бальзака своим. Над чужими не смеются — их презирают.
Бальзак стал самым популярным и высокооплачиваемым писателем-реалистом первой половины XIX века. А вторую половину он не застал, ибо умер в 1850 году. Он мучительно умирал от водянки, врачи ему не помогали, писатель упрашивал, чтобы к его одру привели доктора Бьяншона, которого некогда придумал студентом-медиком, а тот дорос в «Человеческой комедии» до великого врача. Только Бьяншон мог его спасти. Но Бьяншон не пришел…
Вдова писателя, Эвелина Ганская, выплачивала его долги 12 лет. А замужем она была за Бальзаком всего-навсего год — последний год его жизни, когда он умирал от водянки, вызванной неумеренным потреблением чая и кофе — главного топлива, которое (наряду с гением) продвигало его к завершению «Человеческой комедии».
Кто сохранил его образ для восхищенных потомков? Конечно, Огюст Роден. Он изваял Бальзака обнаженным, даже скорее голым. Жирный, хохочущий Бальзак, не прикрытый никакими одеждами, словно олицетворение истины, всей голой правды о людях, чьей жизнью движут алчность и тщеславие, он шел по миру — бесстрашный, грозный и смешной.
Французская общественность не одобрила проекта, который остался стоять в доме-музее скульптора. Теперь в Париже на Больших бульварах мы видим другого Бальзака того же Родена: жеманную статую для утешения взгляда ханжей, тех, что полагают, будто пережили «Человеческую комедию» без особенных последствий для своей репутации.
И зачем нам это все?
В 2019 году по инициативе горожан Тура в саду к 220-летию рождения Бальзака были торжественно открыты пять статуй из «Человеческой комедии». Скульптор Николя Миле выбрал модели из числа жителей города, персонажи Бальзака одеты в современную одежду, а Растиньяк держит в руках смартфон.
Бальзак сделал два великих открытия. Во-первых (и это важно читателям), он изобрел гипертекст, где идеи, персонажи, деньги перетекают из произведения в произведение (см. ближайшего наследника — Эмиля Золя). А второе (важное для писателей) — писать и получать за это деньги непредосудительно, труд писателя должен быть оплачен, и по высокой цене.
Бальзак не доказал последний тезис при жизни, но жизнь как процесс не закончилась его смертью, и, благодаренье богу, прокормиться литературным трудом стало возможно. Во всяком случае, непредосудительно.
