Специальный репортаж из Парижа для Traffic Cardinal
Париж. Первый округ. В саду Тюильри парит Олимпийский воздушный шар. Прямо на том месте, где 250 лет назад произошел первый в истории человечества полет на аэростате, изобретенном братьями Монгольфье. Это символично, как и многое вокруг. Смотрите: вот в основании воздушного шара горит олимпийский огонь, а кругом — куда ни повернешь голову — развеваются флаги с эмблемой этой Олимпиады. Огонь и тут — на эмблеме, он принимает форму лица молодой женщины. Знакомьтесь — это Марианна, она персонификация девиза «Свобода, равенство, братство». Эта самая Марианна ведет народ к свободе на знаменитой картине Делакруа, что висит тут же — в Лувре, через дорогу. Эта молодая женщина и есть сама Франция, священный символ республики.
Пройти чуть дальше через сад — и выйдешь к площади Согласия, в прошлом ее называли площадью Революции. Везде по-прежнему развеваются флаги, вот здесь — посмотрите вокруг — именно здесь отрубили голову Людовику XVI; а после, буквально через год, гильотинировали и главного «цареубийцу» и по совместительству автора священного лозунга страны — Максимилиана Робеспьера. Именно он вывел максиму о свободе, равенстве и братстве. Смотришь на все это, крепко, но нежно обнимая бутылку бургундского, и думаешь: огонь истории переплавляет все и даже из огня инквизиции может выйти очаровательная улыбка.
Я на Олимпийских играх, приехал делать репортаж для самой модной газеты интернета, аудитория которой, правда, в большинстве своем состоит из людей, для которых Париж — это в первую очередь сумки «Луи Виттон» и тряпье «Баленсиага», а не «свобода, равенство, братство», суфражистки, картины Делакруа, просветители Вольтер и Монтескье, Оноре де Бальзак, воздушный шар братьев Монгольфье и так далее. Но так же как французские просветители несли свет знания дремучим народным массам, так и издатели газеты Traffic Cardinal, перенимая эту эстафету священного огня, освещают для своих читателей дорогу к счастью и благоговению.
Недавно на одном видео я своими глазами лицезрел, как взрослый мужик, знаменитый арбитражник, не смог назвать столицу Германии, а далее произвести простейшее математическое действие, которому детей учат в первом классе, — таким, как он, я посвящаю свой репортаж, ведь, как говорил академик Дмитрий Сергеевич Лихачев:
«Интеллигентность нужна при всех обстоятельствах. Она нужна и для окружающих, и для самого человека. Это очень, очень важно, и прежде всего для того, чтобы жить счастливо и долго — да, долго! Ибо интеллигентность равна нравственному здоровью, а здоровье нужно, чтобы жить долго — не только физически, но и умственно».
С вашего позволения, начнем.
Свобода
Зайдем издалека. В Декларации прав человека и гражданина, принятой в Париже в 1789 году, прямо записано:
«Свобода состоит в возможности делать все, что не приносит вреда другому. Таким образом, осуществление естественных прав каждого человека встречает лишь те границы, которые обеспечивают прочим членам общества пользование теми же самыми правами».
Если сказать так, чтобы было понятно даже тем арбитражникам, которые без калькулятора не могут умножить пять на восемь: делай все, что хочешь, если это не вредит остальным людям. Если еще проще: пердолить мужчину в задницу, если мужчина не против, — это свобода; пердолить мужчину в задницу против его воли, например в тюрьме, — это насилие, а потому не свобода. Запрещать пердолить мужчин в задницу — это ограничение свободы. Надеюсь, что так стало понятнее. Свобода — это когда по согласию и без запретов. И касается это не только задницы, но и всего остального.
Так вот. Современный Париж — олицетворение этих принципов. Свободы слова, самовыражения, вероисповедания, совести, но самое главное — в основу государства положен принцип о невмешательстве государства в частные дела граждан. И Олимпиада в числе прочего отражала и этот фундаментальный принцип. Каждый может быть каким захочет, покуда это не мешает окружающим.
Я в Версале — прямо через сад от дворца, на произвольной программе по выездке: это высшая форма верховой езды, когда лошадки под музыку выделывают кренделя на аллюрах, иными словами, как бы танцуют под музыку. Это очень древнее и искусное мастерство, требующее и от всадника, и от лошади полного слияния и взаимного доверия. Это очень красиво, особенно здесь, в парке Версаля.
Стадион полон людей, самых разных, а ведь мы сейчас находимся с вами в бывшей королевской резиденции, крупнейшей в Европе и, конечно, самой роскошной. Именно здесь жил уже известный нам Людовик XVI, который не сносил головы. До французской революции вход сюда был открыт лишь избранным, а теперь может свободно попасть любой человек, без всяких цензов по рангу и имуществу. Я родился в сибирской глуши, за моим домом сразу начиналась тайга, в школе учительница по истории называла меня машиной по производству говна (возможно, что справедливо), у моей мамы не было зимних сапог, первое насилие в жизни — когда пацана с нашего двора против его воли отпердолили в сраку — я увидел в 12 лет; а теперь благодаря всеобщим принципам свободы и равенства я сижу и пью коньяк в Версале, смотрю, как наездники ловко управляют лошадьми, рядом целуются женщины из Испании, я с ними здороваюсь — мне не мешает, а покуда мне не мешает, почему мне должно быть не все равно? Все делают, что хотят, и никто ни к кому не лезет со своими доктринами.
Это очень приятное чувство — быть в своем праве делать все, что хочешь, сказать все, что считаешь нужным, поехать, куда тебя тянет. Вот я приехал на Олимпиаду, как мечтал с детства. Кажется, что это само собой разумеющееся право, нет в этом ничего особенного, но люди из поколения наших отцов, например, такого права не имели. Не мог русский человек еще тридцать лет назад взять и поехать в Париж смотреть конный спорт, а многие люди по всему миру не могут и сейчас. Свободу важно ценить, о несвободе необходимо помнить. Здесь, в садах Версаля, понимаешь это лучше всего.
Равенство
Понимаешь, что люди равны, по крайней мере, если не в своих возможностях, то в своих правах. Вернемся к декларации 1789 года, где прямо сказано:
«Все граждане равны <...> и поэтому имеют равный доступ ко всем постам, публичным должностям и занятиям сообразно их способностям и без каких-либо иных различий, кроме тех, что обусловлены их добродетелями и способностями».
То есть французское равенство — это отсутствие дискриминации, это равенство перед законом, когда одинаково и президент республики, и самый вонючий клошар с грязными пятками стоят в одной очереди в ларек с сигаретами и оба одинаково ответственны за свои деяния перед людьми и законом. Это не советская концепция, которая предполагает равное скотское существование и одинаковую нищету для всех (равное отсутствие туалетной бумаги). Это признание людей равными в их правах на осуществление всего, что они полагают для себя полезным и правильным, будь то построение карьеры, служба чиновником, участие в Олимпийских играх или безделье. Равные люди прежде всего равны друг перед другом в правах, и каждый имеет право на защиту своего достоинства.
И в олимпийском Париже я чувствую это равенство, это город для всех, а не для некоторых: он для бедных, для богатых, для инвалидов, для людей всех национальностей — все равны. За все время я не видел ни одного кортежа, ни одной перекрытой для чиновников дороги. Запись в сады Тюильри на просмотр олимпийского огня одинакова для всех, нет никаких VIP-списков, ключевые должности в комитетах занимают самые разные люди: например, один из главных сценаристов открытия игр — женщина марокканского происхождения, мусульманка. А еще эти Олимпийские игры впервые в истории достигли абсолютного равенства между полами: количество мужчин и женщин на играх одинаково в пересчете на души.
Следуйте за мной. Я на корте Филиппа Шатрие. Пожалуй, самом известном теннисном корте в мире, на, пожалуй, самом зрелищном и захватывающем матче двадцать первого века — финале мужского турнира между Карлосом Алькарасом и Новаком Джоковичем. Джокович — самый выдающийся теннисист в мире, он выиграл 24 турнира «Большого шлема». Победа даже в одном таком турнире навсегда вписывает тебя в историю тенниса. Он выиграл вообще все что можно, став самым титулованным игроком за всю историю, однако ему все еще недостает одного титула — золотой медали Олимпийских игр. И у него последний шанс ее завоевать, потому что Джокович уже старый, а Олимпиада проводится раз в четыре года. Противостоял ему самый одаренный теннисист современности, тот, кому будут принадлежать мировые корты после того, как Джока уйдет на покой. Для него ставки также высоки: на стадионе представители королевской семьи Испании, а если он выиграет, станет самым молодым игроком в истории тенниса, выигравшим Олимпийские игры. Это матч века. И я сижу на нем, равный среди равных, и мне по*уй, что смотреть теннис прилетел сам Билл Гейтс — я тоже прилетел, и нас одинаково обыскивали на входе. Конечно, у него помоднее места, но так и я не изобрел «Виндоус».
Что это был за матч, братцы… Такое не забудешь никогда: два сета, ни одного брейка, два тай-брейка. Это пи*дец, завтра помирать надо будет ложиться — мне будет по*уй абсолютно, я слова не скажу, руки на груди покорно сложу и кончусь с блаженной улыбкой на лице. Я столько всего видел, что мне есть что вспомнить, и этот олимпийский финал точно в числе самых запоминающихся событий, даже ярче, чем первый отсос от победительницы конкурса красоты одного провинциального города (не Парижа).
Джокович, кстати, взял Олимпийскую медаль. Плакали все, плакал сам Джокович, плакал Алькарас, уверен, что плакал Билл, е*ать его в сраку, Гейтс — ведь, как известно, богатые тоже плачут. Это были слезы счастья. Плакал и ваш покорный, наравне со всеми.
Братство
В Декларации сказано:
«Не делай другим того, что не хотел бы получить сам; делай по отношению к другим такие благие поступки, какие хотел бы по отношению к себе».
Иными словами — это о морали, Христос в Нагорной проповеди говорил примерно такую же *уйню: «И так во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки».
В этом братство. Живи с людьми так, как хотел бы, чтобы люди жили с тобой — в согласии, в единстве, по-доброму, по совести. Вот как раз этими чувствами, всеобщей какой-то добротой, открытостью и принятием олимпийский Париж был переполнен. Буквально на каждом углу, на каждой станции метро, во всех местах скопления людей множество волонтеров помогали зрителям по любым вопросам. На пути в Версаль я спросил у волонтера, где я могу купить бутылочку пива, и он отвел меня в ларек лично, попросив у продавца самого холодного. А когда я торопился по жаре на стадион Стад де Франс, полицейский довез меня до бара опохмелиться! В этом человеческое братство, оно выше тысячи слов, любого доктринерства, пламенных речей про патриотизм — дай человеку опохмелиться, так же, как ты бы хотел, чтобы кто-нибудь с похмелья протянул бутылку холодного пива тебе. А патриотизму место в сортире (что по-французски, к слову сказать, означает «выход»), ибо все люди братья, без привязки к государственным границам.
В каждом бистро, в каждом доме, иной раз и просто на улице — показывают по телевизору Олимпийские игры, люди со всего мира болеют за своих, но еще больше — и это видно — они болеют за общую атмосферу мира, за дух единства. Испанцы обнимают и поздравляют сербов; да, серб победил испанца, но разве победа — это главное? Французы снимают шляпу перед американцами, американцы покупают в честь победы их сборной пиво китайцам, китайцы молчат, но улыбаются и пьют с удовольствием.
А что же на стадионе Стад де Франс? Там сегодня прыжки с шестом, метание молота и бег на 400 метров. Каким-то счастливым стечением обстоятельств меня вымыло на этом восьмидесятитысячном стадионе прямо в секцию, где были одни французы: небо затмевают флаги, с флагов вам улыбается она — Мадмуазель Марианна — символ всего того, чем сегодня является Франция и эти Олимпийские игры. Стадион такой огромный, что не хватает широты глаз его объять. И он гудит, гудит так, что невозможно ничего расслышать: это восемьдесят тысяч братьев, собравшихся праздновать жизнь. И я среди них. Я тут каждому брат, и мне брат всякий.
Ни одного происшествия, ни одного столкновения, нет даже очередей — кругом радость и смех, гордость за приобщение к роду человеческому, и я чувствую эту любовь. Француженка протягивает мне флаг, и я в унисон со всеми запеваю кричалку, размахивая над головой флагом Французской республики. В этот момент я не француз, не русский, я просто человек, а все люди, как известно, братья. И пусть в мире творится *уета и ад, иногда очень приятно осознать такую банальную и приятную вещь. Есть в этом мире свобода. Есть равенство. Есть братство. *ля буду, есть. Делайте со мной что хотите. Я видел это своими глазами, чувствовал нутром, прожил это. В небо взмывает молот, бегуны проносятся мимо, а я чувствую себя единым со всем, что находится вокруг. Я совершенно счастлив.
Заключение
Путь к свободе, равенству и братству был кровавым. Он случился через отрубание голов, голод, гражданские войны и расправы над политическими конкурентами, но теперь, по прошествии стольких лет, кажется, что из этого все-таки вышло то, что изначально задумывали люди, безусловно с оговорками, безусловно с исключениями, но все-таки. Когда мы сдавали статью в печать, пришла новость, что во Франции арестован Павел Дуров — создатель мессенджера Telegram, что выглядит на первый взгляд как покушение на ту самую свободу слова. Однако я бы предостерег людей от скоропалительных выводов, и, самое главное, не стоит путать свободу и вседозволенность. Об этом мы еще обязательно поговорим в следующих статьях.
А все-таки мир медленно, но становится лучше, добрее, свободнее и безопаснее. Общая динамика такова. Мне очень не хватало этих чувств на фоне того, что происходит в мире последнее время, и я очень рад, что увидел это своими глазами и многое переосмыслил.
Часто говорят, что спорт — это мирная форма войны, пусть же это будет единственная форма и вовсе.
Всем олимпийский привет! Помните, что трафики — это не главное.
Ваш корреспондент и певец Рома Сит.
